Штокман – это Штокмановское газовое месторождение. Гигантское по своим масштабам. Одно из крупнейших в мире. Подарок свыше русскому народу. Запасы – около 4 триллионов кубометров газа. Находится в Баренцевом море, в территориальных водах России. Удалено от Мурманска более чем на 500 километров. Месторождение открыли в 80-х годах прошлого века советские геологи.
В начале 90-х, после крушения Советской власти, месторождением серьезно заинтересовались иностранные компании. Главными интересантами были, конечно, норвежцы. Они рядом, они имеют опыт добычи в море. Норвежцы вошли в альянс с американцами и группой финских инвесторов. Западный консорциум подписал соглашение с российским министерством топлива и энергетики о сотрудничестве в деле освоения Штокмана, где не было конкретики, но обозначались намерения работать вместе. Времена тогда были тяжёлые. Денег в бюджете не было. Огромная инфляция. Самый пик “шоковой терапии”. За любые крупные предложения от инвесторов, естественно, хватались.
Я думаю, западный консорциум в итоге получил бы право на разработку Штокмана, если бы не одно событие – в конце мая 1992 года основатель концерна “Газпром” Виктор Степанович Черномырдин был назначен заместителем Председателя правительства, отвечающим за энергетику. У Виктора Степановича позиция была по жизни такая: газ – это “Газпром”. И точка. Никаких чужих в этом великом бизнесе не нужно. Ни российских конкурентов, ни западных. Просто и понятно. Однако, открыто декларировать эту позицию Черномырдин тогда, естественно, не мог. Да и потом он её совсем открыто не выражал. Летом 1992 года Черномырдин был ещё новичок в правительстве и вёл себя крайне аккуратно. Говорят, что он встречался с норвежцами и вёл себя крайне дружелюбно. Как-то поужинал с ними с хорошими напитками. После ужина норвежцы окончательно уверились, что Черномырдин на их стороне. Короче, расслабил иностранцев. На самом деле, он, конечно же, не хотел отдавать Штокман иностранцам. Но просто отказывать было нельзя. В тяжелейших экономических условиях появились компании, которые готовы вкладывать деньги. Как им отказать?! И вообще Запад тогда нам помогал. Портить отношения с Западом было тогда невозможно. А невежливый отказ по Штокману грозил испортить даже политические отношения. Все-таки в альянсе участвовали и влиятельные американцы. И тогда родилась идея конкурирующего российского альянса. Так появилось акционерное общество “Росшельф”.
Идею российского альянса родил Егор Гайдар – тогдашний фактический глава правительства России. Егор Тимурович задумал сложную схему. В российский консорциум он включил, помимо профильного “Газпрома”, ряд судостроительных заводов и научных институтов, в том числе Северное машиностроительное предприятие в Северодвинске (производителя атомных подводных лодок). Гайдар понимал, что будут проблемы с военными заказами на наших верфях. Поэтому он решил занять их производством буровых платформ для Штокмана. Черномырдин не был в восторге от идеи пустить в газовый бизнес военных судостроителей. Но это был компромисс, а Виктор Степанович был мастером компромисса. Получали свою долю в проекте и администрации Архангельской и Мурманской областей. Внешне выглядело все красиво. И руководитель “Росшельфа” был с мировым именем – академик Евгений Велихов. Непонятны были несколько аспектов: где российский “Росшельф” возьмёт деньги на проект и как наши судостроители справятся с проблемой отсутствия всякого опыта строительства платформ. Возможно, Гайдар предполагал, что в перспективе “Росшельф” “поженится” с западным консорциумом, у которого были и деньги, и опытные специалисты.
В ноябре 1992 года вопрос решал главный арбитр этого матча – Борис Николаевич Ельцин. Он мог повернуть в любую сторону. У западного альянса были свои плюсы, у российского – свои. В ходе совещания у Президента им был подписан указ о предоставлении лицензии “Росшельфу”.
А в декабре 1992 года произошло ещё одно серьёзное событие, которое повлияло на судьбу Штокмана. Черномырдин стал премьер-министром. Он приобрёл огромный административный ресурс. Без поддержки премьера такой проект нельзя осуществить. Виктора Степановича, как мне кажется, мало вдохновляла идея любых альянсов – западных или российских. Никакие партнеры ему в сфере газа не были нужны. Гайдаровский проект потихоньку заглох, а западников просто не пустили. А у “Газпрома” тогда не было денег и технологий на разработку Штокмана в одиночку, без партнеров. Поэтому все остановилось.
В начале 2000-х сменилось руководство страны и “Газпрома”. Западные компании предприняли ещё одну попытку подойти к Штокману. Кроме “традиционных” норвежцев к делу подключились французы. “Танец” вокруг Штокмана продолжался почти 20 лет. Иногда казалось, что “Газпром” близок к заключению инвестиционного соглашения с иностранными партнерами. Работа то останавливалась, то продолжалась. Причины остановки назывались разные – отсутствие технологий для больших глубин или бум сланцевых проектов. В декабре 2019 года “Газпром” прекратил работу по проекту и закрыл свое соответствующее подразделение. Говорят, что вернутся к проекту к 2035 году. Почему к 2035? Мне неясно.
Подведём итоги. Прошло почти 30 лет. Ни одного кубометра газа на Штокмане так и не добыли. Федеральный и региональные бюджеты не получили сотни миллиардов рублей налогов, тысячи специалистов не получили хорошо оплачиваемой работы, судостроители не получили заказов. Сделали ли бы норвежцы этот проект, если б Ельцин в ноябре 1992 года решил бы в их пользу? У меня нет сомнения, что они все бы сделали по высшему классу. И добывались бы сейчас на Штокмане 50-70 миллиардов кубов газа ежегодно. Хорошо бы это было для позиций “Газпрома” в Европе? Конечно, нет. Штокман стал бы конкурентом. Так, в принципе правильное это было решение? У меня нет ответа. Одно мне понятно. Газовые доходы нашей страны – это не только удачная конъюнктура на мировых рынках. Это ещё и результат целенаправленной политики государства. Иногда эта политика шла вразрез с интересами других отраслей.
В биографии Ельцина-Президента эпизод с решением по Штокману – не самый главный. Были эпизоды куда более важные. А вот для истории энергетики Европы история Штокмана, как мне кажется, очень существенная. Большого альтернативного источника газа для Европы не случилось. Крупный международный высокотехнологичный проект не состоялся.
