Борис Николаевич себя не берег. Правда, обстоятельства его жизни в бушующей России 90-х тоже не способствовали укреплению здоровья. На темы здоровья он не любил разговаривать. Считал, что жаловаться на болячки – это не по-мужски. Я с ним ни разу не говорил о болезнях. Боль Борис Николаевич умел терпеть. Помню, как-то на рыбалке он загнал себе крючок в палец. Даже не ойкнул. Даже не дернулся. Пошла кровь. Попытался вытащить крючок сам. Не получилось. Охрана забегала. Позвали врача. Врач говорит: “Надо в больницу”. Ельцин в ответ: “В какую больницу? У меня рыбалка”. Врач перекусил щипцами, вытащил крючок, продезинфицировал рану и залепил пластырем. Рыбалка продолжилась.
Помимо самого Бориса Николаевича, контактировала с врачами супруга Наина Иосифовна, позже – дочери Татьяна и Елена. До меня, конечно, тоже доходила информация. Но никаких публичных обсуждений состояния здоровья папы в семье не велось. Это было не принято. Наина Иосифовна знала, конечно, больше всех на эту тему. Наверное, больше самого Бориса Николаевича. Но приставать к ней с расспросами я не хотел. А она не хотела рассказывать. До 1996 года полной информацией о здоровье Б.Н. владел шеф службы безопасности Президента Коржаков. Он даже влиял на подбор врачей, а значит, мог влиять и на ход лечения. После его отставки врачи в большей степени ориентировались в этом вопросе на Наину Иосифовну.
Главная его проблема была – сердце. Сколько было инфарктов? Медицинских документов я в руках не держал. Сам Борис Николаевич мне об этом не говорил. Наина Иосифовна тоже не называла мне лично количество инфарктов. У меня есть данные из своих источников. Но я не хочу ссориться с кремлевскими медиками и приводить свои данные. Во всяком случае, инфарктов было несколько.
Проблемы с сердцем были ещё в советские времена. Серьезный сердечный приступ у него случился, когда Горбачёв снимал его с работы в Московском горкоме партии. В эпоху опалы Ельцин, как известно, отказался от пользования кремлевской поликлиникой и больницей. Тогда к нам домой приезжали обычные городские кареты скорой помощи. Я на всю жизнь запомнил, с каким возбуждением и восхищением смотрели на Ельцина врачи из “скорой”, которые по обычному вызову “нарывались” на такого необычного пациента. Какой же Ельцин тогда был популярный! Невероятно! Даже не надо спрашивать, за кого эти люди потом голосовали!
В 1996 году хирург Ренат Акчурин в присутствии американского профессора Дебейки сделал Ельцину операцию аортокоронарного шунтирования. Об этой операции много написано и сказано. Она освещалась публично. Кстати, впервые в истории России даже подготовка к операции первого лица проходила публично. Повторяю, сказано об этой операции много. Я лишь напомню ряд фактов. Подготовка шла месяца три. Шансы на успех реально были 50 на 50. Хотя врачи официально заявляли, что вероятность трагедии – 2 процента. Не хотели волновать страну. После этой операции медики получили от Управления делами Президента 8 или 9 квартир, в том числе две квартиры получили операционные сёстры. Это постарался добрая душа – шеф Упраления делами Пал Палыч Бородин.
Ельцина обычно госпитализировали в Центральную клиническую больницу в Кунцево. Ещё эту больницу часто называют Кремлевской. Президентский больничный блок выглядел примерно так. Палата с медицинским оборудованием, столовая, рабочий кабинет, процедурная, кухня, где можно разогреть еду, сестринская, холл, где мог сидеть охранник. Есть все условия для работы. Можно было принимать людей для деловых разговоров. В палате светло – две стены с окнами. Вход с улицы – отдельный.
Во время медицинских процедур Борис Николаевич не терпел присутствия посторонних, даже близких родственников.
Медицинскую реабилитацию он проходил обычно в санатории “Барвиха”. Ещё со времён Политбюро там было здание кубической формы, где высшие чины восстанавливались после болезни. Оборудование там, конечно, было послабее, чем в больнице. Зато воздух прекрасный. И вся обстановка способствует спокойствию.
С врачами Борис Николаевич поддерживал ровные, уважительные отношения. Акчурина поздравлял с днём рождения. Но особой близости с этим пациентом у врачей не было. Разговоров по душам он не вёл.
После отставки, как мне кажется, физическое здоровье Бориса Николаевича улучшилось. Может, потому что спали нагрузки. А вот его психологическое состояние, как мне представляется, ухудшилось. Драйва не было. А он привык к борьбе, к большой игре. Однажды я хотел поговорить с ним на одну важную для меня тему. Это было уже после отставки. Подошёл к нему, заранее прокрутив в голове сценарий разговора. Он сидел на балкончике. Дело было осенью. Рассеянно смотрел на деревья. Я уже набрал воздух, чтобы выдать заготовленную фразу, как вдруг услышал от него: “Мне такая жизнь не нужна”. Весь мой сценарий разговора был поломан. Я не стал с ним ни о чем говорить. Я понял, в каком он состоянии.
Жизнь уходит не только когда отказывает сердце (его может починить врач), а когда человек считает, что его жизненное задание исчерпано.
